- Инна Семёновна, как вы пришли в полицию? 

- Не знаю, как это назвать – случайность или судьба. Это был октябрь 1997 года, мне позвонили из районного отдела внутренних дел Тарбагатайского района и пригласили меня на должность инспектора по делам несовершеннолетних. А у меня педагогическое образование, я работала учителем биологии и химии в Пестерёвской девятилетней школе, в нескольких километрах от села Тарбагатай. Второе, юридическое образование, я получила много позже. 

С 1997 года по 2006 год я работала в районном отделе. Нас на район всегда было два инспектора – старший и младший. Специфика, в отличие от города в том, что территория большая, есть отдалённые населённые пункты, куда просто пешком не придешь. А в то время с транспортом проблемы были – это сейчас обеспеченность материально-техническая хорошая, а в те годы на попутках приходилось добираться. Инспектор ПДН работает непосредственно со школами. Потому что основная часть, более 90%, нашего контингента, несовершеннолетних, попадавших в поле зрения органов внутренних дел, - это учащиеся школ. Поэтому непосредственно работали с педагогами, а также с родителями.

- Какие проблемы с законом были у детей? 

- В основном в то время несовершеннолетние совершали кражи и преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков. Преступления носили групповой характер. Вообще преступности среди малолетних характерна коллективность. Одно время, в начале нулевых, мы очень долго, на протяжении, наверное, полугода, не могли раскрыть и задержать подозреваемых в крупной серии краж из сельских магазинов. И в итоге задержали пятерых ребят от 16 до 18 лет, двое были ничем не заняты, а трое учились в профессиональном училище. 

- Как часто попавшие в поле зрения дети исправляются? 

- К сожалению, не могу похвастать примерами, когда дети стояли на учёте, а потом исправлялись. Были случаи, что, отстояв определённое время на учёте за какое-то правонарушение, потом больше в поле зрения не попадали. Таких было много. И были те, с кем неоднократно встречались, а потом уже взрослыми они продолжали совершать преступления и попадали в места лишения свободы. Ещё инспекторы ПДН занимаются розыском несовершеннолетних. Постоянно самовольно уходили воспитанники районного социально-реабилитационного центра. 

- Вы ведь работали и в Улан-Удэ, отличаются ли городские и сельские дети? 

- Да, в 2006 году по семейным обстоятельства я переехала в Улан-Удэ и работала несколько месяцев инспектором ПДН в Октябрьском районе. Летом 2007 года меня пригласили в аппарат отдела по делам несовершеннолетних, сейчас это управление. 

В принципе, дети одинаковые. В Улан-Удэ тоже были и кражи, и грабежи, бывали случаи вымогательства. 

- Сложно работать с детьми, которые уже преступили закон? 

- Действительно сложно. Вот со временем дети очень отличаются. Просто для сравнения: мои малолетние хулиганы в районе всегда на «вы» обращались, здоровались, никогда не могли оскорбить. А вот сейчас более дерзкие… Если в конце 90-х преступления совершали дети действительно из неблагополучных семей, и характер преступлений был в основном имущественный: из магазинов, из кладовок тащили продукты питания. А сейчас очень много детей из вполне благополучных семей. Казалось бы, что не хватает? Родители заняты работой, а дети предоставлены сами по себе… 

- Но ведь дети – только одна сторона работы инспектора по делам несовершеннолетних, какие ещё есть у них обязанности? 

- Работа инспектора ПДН связана сразу с несколькими институтами: это школа, это семья. Прежде чем работать с подростками, нужно начать с родителей. Одно из направлений работы - вовлечение в досуговую деятельность. Хорошо, если у родителей есть деньги, и они могут позволить несколько кружков, чтобы заполнить время после школы. А кружки от влияния улиц и друзей отвлекают. Это все в финансы упирается, но были и энтузиасты, которые работали с детьми. Другое направление - выяснение среды, в которой находится ребёнок, чтобы вывести его из нездорового круга общения. 

- Как складываются отношения у инспекторов и родителей? 

- Работать инспекторам приходится, конечно, в совокупности и с детьми, и с родителями. Они делают всё, чтобы защитить ребёнка. Я всегда говорила, что, конечно, они должны любить, защищать и помогать своему ребёнку, но не во вред же ему. Ни в коем случае! Тем более, это уже не только ему вред может принести, но и другим людям. Такая защита – своего рода поощрение. 

Случай был у меня уже в Октябрьском районе. Молодой человек приехал в Улан-Удэ учиться в один из вузов, жил у тёти с дядей, родители в другом городе живут. Его задержали, в крови обнаружили, что употреблял наркотики, более того, у него и с собой конопля была. Я сижу - рядом мешки с изъятыми наркотиками, потому что их в конце дежурства сдают. Пришли законные представители задержанного. Тётка его рьяно защищала: «Да не может этого быть, чтобы он употреблял». И в итоге заявила, что это он у нас в кабинете надышался, потому что все пахнет. Защищала его, не понимая, что, по сути, оправдывает его пагубное пристрастье. 

Парня поставили на учёт к наркологу. А это же и при трудоустройстве крест - справка с наркодипсансера нужна во все серьёзные заведения: правоохранительные органы, военные, лётные, на госслужбу, на железную дорогу, даже водителям на права. Это закрывает дорогу. 

- Но ведь семьи состоят на учёте не только потому, что дети нарушают? 

- Дети могут быть нормальными, а родители могут не надлежаще исполнять свои обязанности – пить, не создавать условий для нормального обучения, содержания детей и оказывать отрицательное влияние на детей. 

В Тарбагатайском районе, в пригородном селе у меня семья стояла на учёте: мать, отец и четверо детей. История у них интересная: они были передовиками в советское время, им дали квартиру в хорошем доме. Но случились 90-е, колхозов не стало, они не смогли приспособиться и пошли по наклонной. Некогда ухоженный дом превратился в ужас. Мать была достаточно грамотной женщиной, её никто не мог поймать на преступлении, а вот дети постоянно попадались. К тому моменту, как я ними познакомилась, старшая дочь у них уже отбывала наказание в местах лишение свободы, потом так на зоне и погибла. Вторая, лет 15, стояла на учёте, и ещё двое мальчишек, которые всё по дачам промышляли. 

Трое младших однажды совершили нападение на местную предпринимательницу. Она подъехала к дому на машине с грузом. Они налетели скопом, всё вытащили. Потерпевшие выскочили, бросились на них, а те защищались. Я мальчиков из семьи забрала в реабилитационный центр, а мать говорит – правильно, пусть государство о них заботится. С детей объяснения брали, говорим подписывайте: «С моих слов записано верно», а мать им говорит: «Пишите-пишите, вам ещё долго это писать». Потом и отец у них сел, а мать на это мне сказала: «Не слушал меня, дурак, надо было делать, как я говорила, вот и забрали». Мальчишки так и выросли в реабилитационном центре. 

- Инспекторы ПДН работают и с потерявшимися детьми? 

- Я всегда болезненно переживаю трагические случаи с детьми. Взять последний случай, когда маленький мальчик потерялся и утонул. Это, к сожалению, не первый случай в нашей практике. По мере возможности я всегда старалась внушать родителям, иногда даже надоедать, объясняя, чтобы не отпускали, смотрели за ними постоянно. Потому что очень много я помню таких трагедий, причём таких, которые вообще могли бы и не случиться. Чаще всего, они связаны с беспечностью родителей. 

А инспектор ПДН должен установить причины и условия произошедшего. Выяснить обстоятельства, которые могли бы способствовать. 

Очень часто приходилось сообщать родителям о том, что трагедия произошла с их ребёнком. Это колоссально тяжело. Но от этого не уйдёшь – наша профессиональная обязанность. 

- Инспектор ПДН – это очень сложная работа? 

- Скажем так - непростая. Вообще нет простых служб у нас в органах внутренних дел. Все непростые. Просто инспектор ПДН настолько многогранен. Если у сотрудника уголовного розыска основная задача – раскрыть преступление. То мы, помимо всего прочего, занимаемся ещё и профилактикой. Это одна из служб, которые связаны с множеством ведомств – и социальной защитой, и органами образования, и с медициной, с органами, занимающимися молодёжной политикой. Кроме этого инспектор должен знать свой участок, кто там проживает, чем они занимаются, какие семьи, какие родители. За каждым отдельно взятым случаем ещё стоят и взаимоотношения людей, их характеры. С детьми всегда работать сложно. Сами родители часто со своими не справляются, а с чужими ещё сложнее. 

- Но ведь и плюсы есть, как и у любой работы? 

Конечно! Нам первого сентября, когда мы на охране порядка в школе стоим, цветы всегда дарили. Последние звонки мы всегда тоже посещали, стояли тоже на охране порядка. Это же праздник и нам было приятно. 

Разные люди были, разные… Один раз приходили разрешения просили «замуж выйти». У девочки очень сложная судьба была. Она, когда ещё маленькая была, подвергалась сексуальному насилию со стороны отчима. Его осудили. Она в приюте росла, а потом училась в ПТУ. На учёте она не стояла, но всеобучем наши инспекторы до сих пор занимаются, то есть, чтобы все дети обязательно учились. А она вдруг начала пропускать занятия. Учителя мне сообщили. И выяснилось, что у неё появился парень года на два старше. Самой ей уже шестнадцать было. Он не пьяница, ни на учёте не стоял, в семье жил. Не сказать, что очень обеспеченные, но нормальная семья. Приходят он, она, его мама. Говорят: «Можно у нас будет жить как невестка». Мать парня обещала, что будет следить, что девочка будет ходить на занятия. Я так смеялась, говорю: «Ну, пойдёмте к начальнику, пусть вас тоже благословит». Прошло около 10 лет, и я на автовокзале увидела её с мужем с ребятишками. 

Самое большое удовлетворение от работы когда видишь результат – ребёнок был неуправляем, а потом исправился. Но достичь этого один инспектор ПДН не сможет, нужно работать в связке со всеми субъектами профилактики. 

- Чем вы занимаетесь после ухода из МВД? 

- Я «свежеиспечённая» пенсионерка, 14 февраля был приказ. Отработала 20 лет. Пока отдыхаю. Конечно, я вижу продолжение своей трудовой деятельности. Но теперь уже в другом направлении.