Глава Тувы похвастался успехами в отрезвлении региона - по сравнению с Бурятией

Тува в 2015 году стала самым малопьющим регионом Сибири. Во всяком случае, алкоголя здесь в прошлом году продали на душу населения, как минимум, втрое меньше, чем в других сибирских регионах

Потребление водки на человека в республике, например, составило 2,18 литра, тогда как в схожей по культуре и традициям Бурятии на человека пришлось почти 8 литров. А ведь еще в 2005 году Тува, по данным Тувастата, выпивала больше всех других сибирских регионов - по 8-9 литров на человека. О том, как удалось отрезвить республику, и к чему это привело, в интервью «Интерфаксу» рассказал глава Тувы Шолбан Кара-оол

- Шолбан Валерьевич, как вы начинали борьбу с алкоголизмом в Туве?

- Вы знаете, я трезвенник. Своему народу однажды сказал: никто никогда меня не увидит в пьяном виде. Такое решение несколько мужчин приняли по итогам республиканского Совета отцов. Цену пьянству реально узнал в бизнесе, из которого пришел в политику. Понял, что на пьющего человека невозможно положиться ни в чем. Подведет, и не раз. Это даже не управляющего звена касается. Возьмите простого грузчика – ушел он в запой, и магазин на полдня встал, а ведь это убытки, зарплата работников.

А теперь перенесите эту ситуацию на республику. Даже по официальной статистике из 90 тысяч семей у нас около трети – так называемые неблагополучные. На самом деле за этой деликатной формулировкой зачастую стоит банальное пьянство. Представляете масштаб проблемы? С кем работать? Не случайно крупные компании, зашедшие в Туву, жаловались, что не могут набрать здесь рабочих – при нашем-то уровне безработицы! Возьмут человека, а он закладывает, теряется в рабочее время. Выгоднее оказалось вербовать вахтовиков из других регионов.

Разумеется, волновал и социальный аспект проблемы. Это ведь и преступность на почве пьянства, и разрушенные семьи, и на дорогах черт знает что. Но все это, на мой взгляд, следствие, а не причины пьянства. Корни лежат глубже, в экономике семьи, в безысходности. И в начале этой цепочки – отсутствие работы. Либо нежелание трудиться, даже когда эта работа есть. На селе, например, где земля кормит – приложи только свои руки.

Нужна была перезагрузка экономическая и духовная. Задача – разорвать, казалось бы запрограммированную цепочку – отсутствие работы, стимулов, пиво, водка, опустившиеся компании, сжигание себя и близких – и такой же «код» для своих детей…
Понятно, что разовыми мерами этого не добиться. С чего начать? Подсказали люди. «Сухой закон», территории трезвости – эти запреты ведь само население предложило. Причем, инициатива исходила от сельских жителей, где с доходами совсем туго было. Сначала маленькое село Бижиктиг-Хая на сходе решило прогнать со своей территории всех продавцов алкоголя. Потом их примеру последовали другие. Жаль, что здоровые по сути начинания пресекла прокуратура – она усмотрела в установленных сельскими общинами запретах нарушение предпринимательских свобод.

Но социальный запрос на трезвую жизнь был обозначен четко, и он остался. Поэтому я поручил правительству продумать все возможные в рамках законодательства способы, которыми можно остановить потоки водки. Так мы начали вводить ограничения по времени торговли спиртным. Сегодня его можно продавать только с 11 до 19 часов в рабочие дни, в выходные и праздничные дни алкоголем не торгуют.

Затем под ограничения подвели и слабоалкогольные напитки, включая пиво. Установили жесткие требования к местам и помещениям продажи спиртного: как они должны быть оборудованы, насколько удалены от школ и т.д. У тех, кто эти условия нарушал, отбирали лицензии на торговлю, штрафовали. Должен сказать, что порядка на алкогольном рынке стало значительно больше….

- В случае жестких законодательных ограничений неизбежно расцветает подпольная торговля алкоголем. Разве так и не произошло в Туве?

- Нелегальщина и без того цвела. Просто с наведением порядка на рынке сразу стало видно, кто вне закона. И полиции, и надзору с ними стало легче бороться. Люди помогают им с удовольствием – мы открыли для населения множество каналов информирования о фактах и местах подпольной продажи спиртного, так называемых «адресах». Недостатка в таких сведениях нет. Конечно, полностью теневой рынок подавить не удалось, но сжаться его заставили существенно. Оставшиеся ушли в глубокое подполье, где особых прибылей собрать не удастся, и, думаю, постепенно торговля из-под полы сойдет на нет.

Словом, того массового беспредела в торговле водкой и особенно ее суррогатами на невооруженный глаз уже не видно. Это и медицинской статистикой, и данными МВД подтверждено. У нас, в частности, в разы уменьшилось количество смертей от алкогольных отравлений – с 200 с лишним человек в 2000 году до 94, сократилось число обращений за помощью в наркологические службы. Пьяных за рулем стало вдвое меньше попадаться – в среднем по 8-15 человек в сутки вместо 20-25. Впервые с начала 90-х пошли на спад уличная преступность, тяжкие преступления, а это как раз тот криминал, который напрямую связан с пьянством.

- Однако пьяных на улицах все можно встретить…

- Все, что мы затеяли в плане борьбы с алкоголизацией населения, рассчитано не на всех поголовно. Я прекрасно понимаю, что людей, деградировавших от водки, потерявших лицо, одними запретами на продажу не остановишь. Они и составляют основную клиентуру подпольщиков. Тем не менее, о них мы тоже постарались не забыть – открыли две лечебницы по образцу советских заведений для принудительного лечения алкоголиков.

Между прочим, сами при этом никого не принуждаем. Только по заявлению близких родственников люди туда попадают. Лечебницы расположены в труднодоступных местах. Одна, например, в тайге. Там людей откачивают от тяжелого похмелья и просто дают пожить без алкоголя какое-то время, чтобы на природе у них в голове прояснилось, и они, наконец, задумались, как дальше жить. Поверьте, некоторым этого хватает, чтобы попытаться вернуться к трезвой жизни.

Но в целом наша антиалкогольная программа рассчитана на людей нормальных, которых к пьянству подтолкнула не алкогольная зависимость, а какие-то жизненные обстоятельства. Такие не 100, а 200 раз подумают, стоит ли идти на поиски «паленой» водки, если официальные магазины уже закрыты. Наш опыт показал, что в случае с ними торговые ограничения работают. «Нет водки – ну и ладно».

- А как же бюджет региона? Четырехкратное сокращение продаж неизбежно должно было в той же пропорции уменьшить поступление алкогольных доходов. А Тува ведь и так небогата…

- Были у нас такие опасения. Но жизнь показала, что это больше страшилки, чем правда. Мнение о том, что государство много потеряет от ужесточения алкогольного рынка, насаждается, я думаю, алкогольным лобби. Это производители водки вместе с продавцами, действительно, зарабатывают на продаже спиртного. А общие экономические потери от пьянства несравнимы с недобором доходов от запретов. И это не я выдумал – просчитали экономисты. Помнится, еще в эпоху того же горбачевского «сухого закона» существовал расчет, по которому выходило, что эти потери превышают размер дохода от продажи водки в 25 раз!

Мы, конечно, специально не считали, сколько республика недосчиталась доходов от торговых ограничений на алкоголь. Но я точно могу сказать, что мы вышли в плюс по другим направлениям. К примеру, доля собственных доходов республики в бюджете, по последним данным, достигла 32%. А ведь еще 10 лет назад она не превышала 13%, то есть Тува практически полностью жила на обеспечении у страны.

- Как вы думаете, Шолбан Валерьевич, почему в России не приживается такой, как у вас, взгляд на общую для страны проблему алкоголизации населения?

- Не могу говорить за другие регионы. Но полагаю, что дело в критической массе этой проблемы – она для каждого региона разная. Это как заноза в пальце. Поначалу вроде не замечаешь ее, но если вовремя не вытащить, то нарыв с пальца перекидывается на ладонь и так далее. У нас эта проблема переросла стадию личной заботы отдельно взятого человека или семьи и стала сказываться на других. А для маленькой Тувы в силу ограниченной транспортной доступности и различий в уровне развития с другими регионами это непозволительная роскошь – терять людей, трудовые ресурсы из-за рюмки какого-то зелья. Отсюда и наш подход: бороться за каждого, кто находится в группе риска.

К сожалению, универсальных рецептов тут нет, и на быстрые результаты тоже не приходится рассчитывать. Посмотрите, сколько лет мы потратили на то, чтобы завозных рабочих на предприятиях крупных инвесторов заместить своими. К примеру, компания «Лунсин», разрабатывающая Кызыл-Таштыгское месторождение полиметаллов, зашла в Туву еще до меня, в 2005 году. Тогда на работу в нее не брали ни одного местного жителя. Нам пришлось долго договариваться, искать компромиссы. В 2012 году мы перепрофилировали два наши техникума под горное дело, чтобы обучать и переобучать наших безработных. В результате сегодня из 800 рабочих и управленцев на построенном компанией ГОК более 600 человек – наши жители. Причем, неплохо зарабатывают, в полтора-два раза больше, чем средняя по региону зарплата.

Сейчас для нас ключевая задача – отвратить от алкоголя и прочих пороков молодежь, а в Туве ее почти 30% всего населения. В силу многих причин дело это очень сложное и капиталоемкое, потому что выстраивать работу приходится, начиная со школы. Вместе с тем она и более благодарная, поскольку молодым легче привить понимание современных стандартов жизни и стремление к ним. Это уже само по себе становится мощным стимулом к тому, чтобы тратить лучшие годы не на глупости, а на образование и профессиональное самоутверждение, на заботу о хорошей физической форме.

Пока, исходя из возможностей бюджета, все наши ресурсы и силы сосредоточены на той же группе риска. Это сироты, дети из неблагополучных и бедных семей, подростки с трудной жизненной ситуацией. Я их «подранками» называю – помните, был такой фильм о послевоенных детдомовцах? Чтобы помочь им, три года назад мы развернули еще один губернаторский проект «В каждой семье – не менее одного ребенка с высшим образованием». Его смысл в том, чтобы открыть доступ к профессиональному образованию детям, семьи которых не могут позволить себе содержание студента.

Как выяснилось, таких семей, где никогда не было ни одного человека с дипломом, в Туве много – около трети. Дети их вынуждены сразу после школы, а иногда и не окончив ее, идти работать. Понятно, что без специальности и квалификации они могут рассчитывать только на самую низкооплачиваемую работу. Вот и получается, что многие из них очень скоро попадают в компании конченых лоботрясов, у которых одна забота – выпить. А где выпивка, там очень часто и преступления. И круг замкнулся.

Чтобы вырвать их из этого круга, мы пытаемся сегодня создать систему социального сопровождения или социальных «лифтов» для тех, кто серьезно настроен изменить свою судьбу. Отбираем самых одаренных и целеустремленных, за счет республики при Тувинском госуниверситете для них открыты курсы предвузовской подготовки. Кто поступил, поддерживаем финансами, а по окончании – поможем и с трудоустройством. Сейчас в проекте участвует около 4 тысяч ребят. В нынешнем году по этой системе только в наш университет приняли 54 студента, или 10% всего потока первокурсников.

Конечная цель проекта – не просто ребенку помочь, но и всей семье. Я часто встречаюсь с ребятами, которые в нем участвуют, и говорю им прямо: «Мы помогаем вам, чтобы выбившись в люди, вы помогли и своей семье, своим сестренкам и братишкам, стали для них опорой и примером того, к чему надо стремиться». Очень надеюсь, что лет через пять-шесть этот проект даст реальную отдачу. Дети с такой непростой судьбой мотивированы на успех во много крат сильнее, чем их сверстники, кому с детством повезло больше. Не сомневаюсь, что они будут во всех смыслах лучше, чем мы. С ними за Туву можно быть спокойным.

- Вы уверены, что правильно поступили, объявив войну алкоголизму в республике?

- На 100 и даже больше процентов. Я думаю, что и большинство моих земляков прониклись такой же уверенностью. У них для этого есть то, чего не было у меня, когда я начинал свою работу, – не планы и проекты, а реальные результаты многолетних усилий. Их можно увидеть глазами, пощупать руками и оценить, что было и что стало.

Практически с нуля мы подняли, например, строительную отрасль. А ведь раньше дело доходило до того, что все подряды на тендерах доставались компаниям из других регионов. Наши организации не выдерживали сравнения с ними по оснащенности техникой, квалифицированной рабочей силой, объемам выполненных работ, долговой и налоговой дисциплине. Да что говорить – у ряда местных компаний не было даже лицензий на строительные работы.

Сегодня у нас есть строительные организации, которые могут конкурировать на торгах не только за региональные, но и федеральные заказы. Большинство республиканских и муниципальных объектов построены местными строителями. А это для республики очень много значит – тут и удешевление себестоимости, и трудоустройство жителей, и перспективы формирования собственной индустрии стройматериалов, освоения месторождений строительного сырья, создания новых производств.

К примеру, появились у нас десятки малых и средних деревообрабатывающих компаний, которые держат пилорамы во всех районах и обеспечивают практически всю потребность республики в деловой древесине. Производство кирпича и железобетонных изделий возобновилось, асфальтовые заводы работают, строится цементный завод, рассчитанный на местное сырье.

За последние 9 лет наши строители только по линии спорта реконструировали и построили более 100 сооружений, включая крупные физкультурно-оздоровительные комплексы, спортзалы, бассейны и игровые площадки. В системе образования появилось 7 новых детских садов и 4 школы. Нынче приступили к строительству еще двух школ – уже по совершенно новым проектам, отвечающим самым современным образовательным стандартам.

Но самое главное – сдвинули с мертвой точки жилищное строительство. Если в 2006 году республика еле-еле вытягивала 20 тысяч квадратных метров жилья, то сейчас объемы жилищного строительства увеличились пятикратно, до 100 с лишним тысяч «квадратов».

По темпам ввода Тува входит в число лидеров по стране, а это значит, что у нас появилась серьезная строительная база, и в будущем она будет только наращивать объемы.

Или сельское хозяйство взять, которое на сегодня составляет основу экономики Тувы. За несколько лет мы полностью перестроили его структуру, ориентировав на главным образом мясное направление. С 2006 года республика увеличила поголовье скота в 1,5 раза. Его основная составляющая – овцы и козы, численность которых увеличилась с 750 тысяч до 1 млн 150 тысяч голов.

По количеству МРС мы сейчас являемся одними из лидеров среди животноводческих регионов России. Наращиваем и поголовье крупного рогатого скота, сейчас его почти 160 тысяч, а было 100 с небольшим тысяч. Более чем в два с половиной раза выросло поголовье лошадей. А общая численность стада впервые за 70 лет достигла 1,5 млн голов. В итоге продукция АПК почти троекратно увеличилась в объеме.

В промышленности за счет крупных инвесторов идет рост, несопоставимый со всем предыдущим десятилетием. Объем инвестиций в основной капитал с 2006 по 2015 год вырос в 6,4 раза - с менее 2 млрд рублей до 17,8 млрд. Угля сегодня добываем более 1 млн тонн, а было около 700 тысяч, за счет освоения современных технологий в 1,6 раза увеличились объемы добываемого золота – до 1,9 тонны в год.

Словом, нашим людям есть с чем сравнивать, между чем выбирать. Я уверен: никто из них не захочет снижать планку, которую мы сообща поставили.