Антон Лубченко: Теперь театра не испугаются

Антон Лубченко пятого сентября покидает должность художественного руководителя театра оперы и балета Бурятии. О скандале, сопровождающем его уход, а также об итогах своей деятельности Антон Лубченко рассказал в еженедельнике «Вечерний Улан-Удэ – Неделя»

- Антон Владимирович, какие цели и задачи Вы лично ставили перед собой, когда соглашались на предложение приехать в Бурятию в качестве художественного руководителя Оперного? 

- Моей целью было выполнять задачи, которые ставило передо мной министерство культуры России при назначении меня на эту должность: привести в порядок оркестр, подготовить труппу театра к открытию, запустить рабочий процесс и поставить его, как говорится, «на рельсы». То есть запустить рабочий маховик. И – думаю, что теперь об этом можно рассказывать – найти возможность избавить театр от госпожи Намсараевой, о некомпетентности в вопросах культуры которой по нашему Минкульту (РФ. – Прим. авт.) ходят анекдоты. Мне было сказано дел с ней не иметь, потому как славу она имеет более чем дурную.

Что касается личных целей, они у меня всегда одни и те же, независимо от географического места пребывания: работать честно и порядочно, развивать и пропагандировать современное российское искусство, при этом оставляя место для собственного развития. 

- Ваш подход был революционным, когда Вы сократили существенную часть репертуара театра… Может быть, это стало началом конфликта с коллективом?

- Я не планировал совершать революций. Искусство – не политика. Если политика допускает определённую долю дипломатии, где-то даже – дальновидную политическую интригу на перспективу, то в искусстве всё должно быть честно именно здесь и сейчас, и потому – предельно откровенно. Если я вижу непрофессионализм, некачественную постановку, старые декорации, фальшивую игру – в общем, несоответствие запросам, которые ставят перед нами время, композиторы, мировые достижения, – говорю об этом прямо. Именно поэтому восемь спектаклей было мною снято – невозможно было вывешивать такие декорации в таком прекрасном зале, как Оперный, невозможно демонстрировать такие спектакли гостям, которых мы приглашаем. В таком виде наша труппа не продемонстрировала бы себя в лучшем виде.

А вызвало это революцию или нет – какая разница? Руководитель не должен бегать по театру и спрашивать у коллектива, снимать ли ему спектакль и какой взамен него ставить. У меня был план новых постановок: «Пиковая дама», «Паяцы», «Летучий голландец», «Щелкунчик», «Дон Кихот». Часть из них уже была бы поставлена, если бы реконструкция не затянулась. Теперь сцена открыта, и, независимо от того, кто будет у руля театра, новые постановки будут. Может, конечно, и старые вернутся, которые я снял – но это уже не моё дело. 

Как художественный руководитель я счастлив тем, что за месяц существования отреставрированной сцены мне удалось сделать постановку балетов Питера Куанца и оперы М. Фролова. Остальное оставляю моему преемнику.

- Как сегодня оцениваете своё пребывание в должности? Что удалось, что, может быть, не очень? 

- В работе руководителя в любой структуре существуют достоинства и недостатки. Что, на мой взгляд, удалось сделать – укомплектовать оркестр до, хотя бы, минимального состава исполнителей. До уровня Лондона ему ещё далеко, потому как просто людей нет, но существующим составом нам удалось убедить гостей в собственной состоятельности. Во время одного из посещений Ханс Фрай отметил: «Это невероятно! Они играют Вагнера не хуже, чем в Дрездене!». Количество концертов, которое мы сыграли за девять месяцев, приближается к 25, и всё это с разными программами – оперными и симфоническими. 

Удалось вызвать к театру неподдельный интерес. Большое количество гостей приезжало специально, чтобы нас послушать. Это австрийский атташе по культуре, гости из Большого театра, хореограф из Венской оперы, Ханс Фрай, который в итоге загорелся регионом настолько, что впервые провёл у нас свой конкурс вокалистов, благодаря которому Улан-Удэ вошёл в список таких столиц, как Москва, Петербург, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Берлин, Вена, Варшава, Пекин.

Удалось обеспечить качественную и профессиональную закупку новых музыкальных инструментов. Впервые артисты оркестра специально выезжали в Германию, непосредственно на фирму, для проверки инструментария.

Удалось повысить зарплаты оркестрантов в среднем в два раза – это зависело от места в группе. Удалось добиться приглашения нашего театра на гастроли в Большой театр и приглашения провести гала-концерт в рамках Дней культуры Бурятии в Москве, также на сцене Большого театра, в октябре 2011-го.

Благодаря мне, кстати, у нас появились, наконец, профессиональные настройщики роялей. Представьте, что до этого их не было! В июле этого года артисты нашего оркестра (за счёт театра) специально ездили в Москву и Нижний Новгород, в школу настройщиков при фирме Steinway&Sons, о чём получили сертификаты.

И, наконец, после шести лет реконструкции этот театр открылся при мне. На взгляд столичный – открылся очень достойно, на взгляд региональной публики – не знаю.

К своим ошибкам, безусловно, отношу зачастую грубое, хамское поведение и не очень внимательное отношение к общественному мнению. Мне нужно было, конечно, понимать, что одно дело – разговаривать на кухне, а другое – перед камерами. Особенно если ты общественный деятель. Впредь буду умнее.

Не удалось полностью решить вопрос с повышением зарплат для всего коллектива театра. Не удалось довести до конца проекты с западными гастролями – это, в основном, связано с тем, что открытие затягивалось, и мы не имели возможности сделать новые постановки.

Но, как бы там ни было, деятельность театра и, в частности, мою деятельность, не говоря уже о деятельности министерства культуры Бурятии, высоко оценил во время своего визита министр культуры России Александр Авдеев. Значит, не всё так плохо.

- В чём всё-таки причина ухода? Кто инициатор – Вы лично, минкульт РБ… Или это обоюдное желание?

- Не стоит расценивать это как уход. Срок моего контракта истёк. Мы с Тимуром Гомбожаповичем не сочли необходимым продлевать его. Я изначально говорил (в Бурятии и в Министерстве культуры России), что надолго поехать не смогу. Тяжело находиться далеко от дома, от близких людей, с которыми связывают давние личные и рабочие отношения. Я собираюсь развивать мою международную карьеру, благо, возраст ещё позволяет, а это не вполне совместимо с постоянным нахождением в одном городе.

Моя функция – так называемый «кризис-менеджер». В театре был кризис. Я приехал – театр зазвучал, оркестр заиграл, балет затанцевал. О театре стали писать, творческий продукт театра стал вызывать интерес, зарплаты – хоть и частично – повысились, «старый плохой» директор ушёл, пришёл новый хороший – чего ещё желать? Площадка для дирижёра готова, теперь театра не испугаются (как в своё время его испугался я). В добрый путь! А я поехал дальше.

-- Сожалеете ли о чём-нибудь? Может, стоило иногда выбирать выражения, общаясь с коллегами, журналистами и т. д.?

- Безусловно, стоило. Об этом я уже говорил выше. Но иногда это было делать достаточно трудно. Знаете, я много в каких коллективах работал (хоть г-жа Намсараева и считает, что я в Бурятии впервые палочку взял в руки и нотную грамоту выучил). И ни в одном коллективе в «нецензурщине» замечен не был. Наверное, потому что и другие коллективы мною не были замечены в халтуре, приходе на работу в нетрезвом виде, в пропусках рабочих дней. В Бурятии стала классикой одна моя фраза, выдернутая в своё время из контекста: «В Оперном театре работает много…», и далее по тексту. Так вот. Доля правды была там. К моему приходу в театре царила некомпетентность, непрофессионализм, отсутствие вкуса, знаний. Один рекламный, так называемый, отдел чего стоил! Вспоминать страшно.

Понимаю – отвыкли работать. Но, знаете ли, из болота бегемота тащить тоже не просто. Ему говоришь: «Уважаемый бегемот, сделай милость, передвинь ногами пару раз!», а он с места не двигается, потому как нормальных слов не понимает. Приходится и матом. Хотя, мат – тоже не самый понятный язык… Говорю же, не прав был!

-- Нельзя не отметить, что улан-удэнцы потянулись к искусству, стали посещать симфонические концерты… Пообещав сначала приехать с прощальными выступлениями, Вы лишили их этого. Почему?

- А кому это нужно? Нет смысла играть Чайковского и Шостаковича в обществе, где официальные телеканалы могут позволить себе нарушение прав и законов, где политическая партия, которая имеет мандаты в Государственной Думе России, размещает на своём сайте материал, достойный не государственного аппарата, а газеты «СПИД-инфо» или телепередачи «Ты не поверишь!».
Знаете, как поёт Алла Борисовна – «уходя, уходи».

-- Думаете, за жалобным письмом коммунистам стоят реальные члены коллектива театра? Или это профанация, провокация? Тогда кому и зачем, по-Вашему, это нужно?

- КПРФ и не скрывает, что главным инициатором этого «плевка» в спину была госпожа Намсараева, а некоторые недовольные лица из театра к этому примкнули. Не думаю, что это позиция всего театра. Но всем нравиться невозможно. И, конечно, недовольные были - это нормально.

А нужно зачем – спросите у них. Что они могли ещё сделать? Решение о том, что не буду продлять контракт, я принял ещё в мае. Они поняли, что «свергнуть» меня у них не вышло. А КПРФ было бы это очень на руку в предвыборной гонке. После этого письмеца я, как патриот, должен был бы, в принципе, досидеть в Бурятии хотя бы до того, как пройдут выборы в Госдуму, чтобы не давать коммунистам в руки лишнюю карту делать вид, что они сильнее «Единой России». Как сочувствующий интересам «единороссов» и пользующийся их поддержкой. Но искусство вне политики. А в регионе всё равно, как известно, «красный» пояс. До поры до времени.

- Чем Вы заняты сейчас?

- Сочинительством музыки. У меня несколько крупных, и не очень, музыкальных заказов. В начале осени готовлюсь дирижировать ряд концертов в Петербурге, Москве и Киеве с сочинениями Шостаковича и собственными. Ещё записываю проект в жанре поп-музыки, который может стать вполне интересным. В сентябре принимаю участие в жюри сразу двух международных конкурсов – вокалистов в Большом театре и пианистов в Ганновере (Германия). А пока наслаждаюсь редкими минутами пребывания дома. В моей родной Москве сейчас свежо, льёт приятный летний дождик. Я отвечаю на Ваши вопросы у открытого окна, пью кофе и слушаю симфонию Малера. Чем не сказка?

- Будете скучать по Бурятии? Как-то сотрудничать с театром в дальнейшем?

- Безусловно, мне будет не хватать любимого оркестра, который за год стал мне родным. Там много замечательных людей и действительно талантливых музыкантов. Но я уверен, что некоторые из них продолжат работать со мной в дальнейшем на других площадках. А насчёт сотрудничества с театром – не знаю. Я мог бы подумать, скажем, о месте главного приглашённого дирижёра. Эта должность не обязывает постоянно пребывать в одном городе и нести глобальную ответственность, но позволяет осуществлять какие-то красивые проекты. Такая практика обычна для большинства российских театров, а на Западе – даже обязательна. Но это вопрос не моих планов, а планов министерства культуры. Пригласят – с удовольствием приеду.

- Вы не раз давали понять, что зрители – приоритет Вашей деятельности. Что бы сказали обычным жителям республики, которые посещали Ваши концерты?

- Я люблю вас.