Французский писатель рассказал об отшельничестве на Байкале

В поисках простой жизни Сильвен Тессон (Sylvain Tesson) шесть месяцев прожил отшельником в избе на берегу сибирского озера Байкал. Перевод его статьи в The Guardian приводит «ИноСМИ»

Впервые я побывал на озере Байкал в 2003 году. Идя вдоль берега, я натыкался на домики, находящиеся на удалении друг от друга, которые были населены до странности счастливыми и довольными обитателями-отшельниками. Спустя пять лет я попробовал провести три дня с лесником на восточном берегу озера в крошечной избе, как называют традиционную русскую хижину из бревен. По вечерам мы потягивали водку и играли в шахматы; днем я помогал ему вытягивать рыболовные сети. Мы почти не разговаривали, но очень много читали. Тогда я дал себе слово, что пока мне не исполнилось 40, я поживу несколько месяцев в одиночестве в такой избе.

Поэтому два года тому назад я оставил свой дом в Париже и на полгода поселился в маленькой избушке на западном берегу озера, вдали от цивилизации. До ближайшей деревни было шесть, а до ближайшего соседа один день пешего пути, и это при отсутствии дорог.

Я хотел поэкспериментировать с простой жизнью и повернуть время вспять. Я мечтал почувствовать жизнь, понять, что значит жить, созерцая пейзаж, вместо того, чтобы наматывать километры пути, к чему я привык, путешествуя по миру. У меня в жизни было немало приключений и авантюр (в 1997-м я пешком пересек Гималаи, а в 2003 году прошел маршрутом беглецов из ГУЛАГа от сибирского Якутска до Калькутты). Но это превратилось в болезнь, и её надо было вылечить.

Озеро Байкал имеет 640 километров в длину, 80 километров в ширину и 1642 метра в глубину. Ему 25 миллионов лет. Я приехал туда в феврале, когда температура опускалась до минус 30 градусов Цельсия, а лёд достигал метровой толщины. Меня перевезли через озеро на грузовике.

Мою хижину построили в 1980-х годах геологи. Она стояла на опушке кедрового леса в северном секторе Байкало-Ленского природного заповедника. Владелец этого дома 50-летний лесник Володя и его жена Людмила прожили там 15 лет, но они решили переехать в Иркутск. Остальные лесники были разбросаны по заповеднику на расстоянии 30 километров друг от друга.

Изба стояла на склоне горы высотой 1981 метр. Её окружала хвойная тайга и озеро. Крыша была завалена снегом, брёвна были золотисто-коричневого цвета. Площадь избы была девять квадратных метров, и отапливалась она шумной печкой из чугуна. Но с храпом такого соседа я вполне мог мириться. У меня в доме было два окна. Глядя в одно, выходившее на восток, я видел заснеженные горные хребты Бурятии, находившиеся на расстоянии 90 километров. Зимний лес был похож на серебристый мех, который набросила себе на плечи сибирская земля.

С собой я взял массу вещей: топор, колун, удочки, керосиновую лампу, ледовый бур, валенки, палатку, рюмки, водку, сигары, провизию (макароны, рис, соус «Табаско», кофе) и почти 80 книг.

Трудно предугадать, какое у тебя будет настроение через шесть месяцев, и поэтому свою библиотеку я составлял тщательно. Было бы ошибкой отобрать только серьёзные книги, полагая, что тебе понадобится возвышенная, философская, идеалистическая литература. Через 10 дней тебе захочется бросить такую книгу в печку и почитать вместо этого детектив.

Я отобрал самые разные книги по философии, литературе, о природе. Мишеля Деона на случай меланхолии, Дэвида Лоуренса на периоды чувственности, а некоторых философов (Ницше, Шопенгауэра и стоиков), Сада и Казанову, чтобы разгонять кровь. Были у меня и книги о жизни в глуши: Даниэля Дефо я взял для мистики, Серую Сову выбрал за его радикализм, а Альдо Леопольда за высокую нравственность. Мне хотелось иметь в тайге самый разнообразный запас для чтения.

Не будь у меня книг, я бы очень быстро сошёл с ума. Книга - как напарник, который рядом с тобой. Впервые в жизни я получил возможность прочесть целую книгу от начала до конца без остановки, читая порой по восемь часов кряду.

Свой день я делил на две части. Утро я посвящал делам духовным: читал, писал, курил, учил стихи, смотрел в окно. После обеда я нагружал себя физически: долбил лунки во льду, рыбачил, бегал туда-сюда по своему маленькому царству, запасаясь дровами.

Когда действия не отличаются разнообразием, ты глубже погружаешься в каждое из них, получая больше ощущений. Потерпевший кораблекрушение пользуется абсолютной свободой, но только в пределах своего острова.

Люди, живущие в стеснённых условиях, могут очень быстро впасть в депрессию. Это такая раздражительность от одиночества. Ты никого вокруг не видишь, и из-за этого проводишь жизнь, валяясь в кровати с бутылкой водки в руке. Тебя все равно никто не увидит и ничего тебе не скажет. Поэтому отшельнику важно правильно организовать своё время, постоянно чем-то заниматься, как это делали монахи и Робинзон Крузо, который каждый вечер одевался для ужина, хотя был на острове один-одинешенек. Чтобы сохранить ум и рассудок, надо и в одиночестве вести себя так, будто ты окружен людьми и живешь в большом городе.

Что было приятно в такой жизни - так это повторение действий и событий. Проходит день, очень похожий на предыдущий и примерно такой же, как завтрашний. Можно найти счастье и удовольствие в том, что какие-то вещи могут произойти неожиданно. Но счастье и удовольствие можно найти и в точном знании того, что случится завтра. Жизнь течет мирно и очень медленно, но ты становишься богаче.

У меня большой запас жизненной энергии, и мне нужно заниматься физическими упражнениями. Поэтому я каждый день ходил гулять, взбирался на горы, окружавшие избу, а иногда брал с собой палатку и отправлялся в чащу, где разбивал лагерь. Или шёл кататься на коньках по замёрзшему озеру, и это было чудесно.

Для удовольствия мне нужны были кое-какие плоды цивилизации, включая водку и сигары. Мне понравилось жить в очень отдалённом и уединённом месте, имея некоторые предметы роскоши. В этом случае в твоей жизни возникает некий баланс, два контрастирующих друг с другом ощущения – архаизма и роскоши. Проходив целый день по снегу и порыбачив при минус тридцати, приятно почитать китайскую поэзию, покуривая гаванскую сигару.

Я жил один, но это не было реальным одиночеством. Настоящий отшельник живёт один годы и годы. А для меня одиночество было относительным.

Иногда я посещал ближайших соседей. И у меня тоже довольно часто бывали гости – как знакомые, так и незнакомцы, пересекавшие озеро. Мне они были не в тягость, потому что эти люди посещали меня всего на пару часов, и это помогало развеять одиночество. В любом случае, жизнь мою нельзя было назвать экстремальной, трудной, полной вызовов и проблем. Просто я хотел получить опыт и ощущения от такой жизни в одиночестве.

В 50 километрах от меня жила семейная пара - Сергей и Наташа, которые заведовали метеорологической станцией. Через них я познакомился с двумя сибирскими рыбаками Сашей и Юрой. Это были исконные русские люди, очень сильные, очень большие. Они громко говорили, много пили и отличались огромной щедростью и энергией. Эти люди не утратили связь с дикой природой. Но если поселить их в городе, они будут, как слоны в посудной лавке.

У этих людей была простая деревенская жизнь, но жизнь очень интенсивная и важная. Она им нравилась, хотя мужчины прекрасно понимали, что в ней есть как положительные, так и отрицательные моменты. Такая жизнь трудна физически. Жить в лесу на морозе очень трудно. Когда тебе 50 лет, ты выглядишь на все 70. Но они наверняка не променяли бы такую жизнь на жизнь в городе. Они знают, что там утратят свою свободу. Лучше весело жить посреди лесной чащи, чем изнывать от тоски в городе.

Милан Кундера (Milan Kundera) говорил, что у России в её истории не было элиты, не было Ренессанса, что русские до сих пор живут в состоянии иррациональности и магического мышления, как в средневековье. Я нашёл такие черты у встреченных мною людей. Они не говорят ничего поверхностного и несущественного, только мудрые вещи. Они не любят молоть языком, как я. И это здорово, когда не нужно лезть из кожи вон, чтобы поддержать беседу. Почему так трудно жить вместе с другими людьми? Потому что надо постоянно что-то говорить. Я вспоминал в Сибири те дни, когда ходил по Парижу и нервно выстреливал фразы типа «просто прекрасно, спасибо» или «обязательно надо встретиться в ближайшее время», говоря их людям, которых почти не знал, а они в ответ лепетали то же самое, как будто в панике.

Это невероятно, как много собственного внимания сжирает человечество. Из-за присутствия других людей мир блекнет. Уединение - это возможность заново научиться радоваться простым вещам. Единственный способ обрести свободу - это одиночество. У тебя остаются законы, законы природы, у тебя остается дисциплина. Но принуждение, компромиссы и заточение начинается тогда, когда появляется кто-то еще.

Скука меня не пугала. Есть мучения и пострашнее: например, когда ты не можешь разделить красоту пережитого момента с любимыми и близкими. Одиночество - это то, чего не замечают люди, находясь вдали от человека, который его испытывает.

Перед отъездом из Парижа меня предупреждали, что скука станет моим самым страшным врагом. Я просто умру от скуки! Люди, говорившие такие вещи, исходили из того, что сами они - это просто непревзойденное развлечение и великая радость. «Оставшись в одиночестве, я мало-помалу привыкал питать его собственным его веществом, отыскивать для него снедь в самом себе», - пишет Жан-Жак Руссо в «Прогулках одинокого мечтателя».

В апреле мне подарили двух собак, Айку и Бека, которые помогали мне бороться с одиночеством, а также начинали лаять, когда близко к дому подходил медведь. Это началось в конце мая, когда медведи пробуждаются от зимней спячки.

Когда 22 мая начал вскрываться лед, все случилось внезапно. Прошла гроза, и лед начал трескаться. Никогда в жизни я не видел такой мощи, как будто силы стихии вступили в войну. Мы у себя на Западе говорим, что весна приходит, что весна начинается. В Сибири нет никакого прихода и начала. Все происходит стремительно. 10 минут, и зима побеждена.

В том месяце я сидел за столом и наблюдал, как умирает лед. Вода сочилась повсюду, испещряя поверхность черными пятнами. А потом на открытых пространствах стали садиться прилетевшие с юга утки, жадные до любви и пресной воды. В небе парили орлы, гуси патрулировали открытое пространство стаями, чайки совершали крутые пике, и в воздухе залетали бабочки, изумленные тем, что живы.

Жить в глубине тайги было приятно, потому что я ощущал единение с природой. Когда ты идешь по горам, пересекая хребты, ты чувствуешь себя чужаком. Но когда ты остаешься на одном месте, ты ощущаешь себя частичкой леса, как медведь, рыба или птица.

Июнь - тот месяц, когда животным нужна энергия и сила для любви. Но здесь в жизненном цикле возникает проблема: как преодолеть пропасть между майским пробуждением и июльским изобилием? Природа придумала, как – мухи. К июлю весь лес кишел насекомыми.

28 июля я попрощался с озером. Приехав сюда, я не знал, хватит ли мне сил остаться. Уезжая, я знал, что вернусь сюда. Я часто лежал в гамаке на жарком солнце. На своей лодке я выезжал на озеро, которое было гладким, как нефтяное пятно. Отражение было настолько четкое и ясное, что было непонятно, где ты, а где оно. В День взятия Бастилии меня посетили два друга из Франции. Мы подняли флаг на берегу и опрокинули по три рюмки водки.

Уединение подобно протесту. На далеких форпостах Байкала власть Москвы почти не чувствуется. Городские, либеральные, левые, революционные и зажиточные граждане – все они платят налоги и деньги за хлеб и бензин. А отшельник ничего не просит у государства и ничего ему не дает. Он исчезает в лесу и там преуспевает и благоденствует. Его уход является потерей дохода для государства. Стать потерей дохода – это должно быть мечтой каждого истинного революционера.

Я не мог жить в избе вечно. Но я был пару раз в тайге и знаю, что потребность в уединении снова ко мне придет. Возможно, на более длительное время. Несколько лет тому назад я открыл для себя алжирскую пустыню, и мне кажется, что пустыня - это хорошее место для отшельника: тайга, но без деревьев.

Я до сих пор брожу по свету, но я не одержим странствиями. Жизненный опыт заставил меня понять: лучший способ ощутить, что время не бежит мимо, это просто осесть где-нибудь на какое-то время. Я обнаружил, что жизнь в безмолвии омолаживает. Что проходящие часы заполнены больше, чем пройденные километры. Что глаза никогда не устают от великолепия.

Я уверен, что сегодня многие захотят сделать то, что сделал я. Мне кажется, все большее количество людей станет ощущать в какой-то момент потребность уединиться и отрезать себя от современной жизни, чтобы затем вернуться и жить более простой жизнью. Я просто все очень сильно ускорил. Но вернуться в лес вы можете и у себя дома. Время - это самое большое сокровище, которым мы обладаем. У нас у всех в сутках 24 часа, но мы уничтожаем это сокровище, особенно своими электронными гаджетами. Всегда быть на связи – вот оно, начало несвободы. Это то, что бывает с заключенными, когда на них надевают электронный браслет. В твое время всегда могут вторгнуться другие, и это ужасно.

Первый поступок – это выбросить свой мобильный телефон. Попытайтесь три часа заниматься одним и тем же делом, в одном ритме: читайте, пишите, делайте какие-то дела.

Русские знают: если что-то пойдет не так, у них всегда есть тайга. Хорошо знать, что где-то там, в глухом лесу есть избушка, где возможно нечто близкое к счастью от того, что ты живешь. Итак, отказники всех стран! Вперед, в леса! Там вас ждет утешение.

Справка:

Сильвен Тессон – самый популярный во Франции автор книг о путешествиях. Его книга об уединении на Байкале называется «Consolations of the Forest» (Утешение лесом).