Фестиваль «Путь кочевника» попросту «слили»

Завершились гастроли Большого театра кукол (Санкт-Петербург) и III международный фестиваль театров кукол «Путь кочевника». Два эти события были приурочены к третьему – 50-летию театра кукол «Ульгэр». Праздновали в лучших традициях бурятской свадьбы. Долго – больше недели. Обстоятельно. Десятка полтора спектаклей показывали на трех сценах: «Ульгэра», бурдрамы, и русского театра. «Тамады» - ведущие, предварявшие показы фестивальных спектаклей нигде не погрешили против специальных бодряческих интонаций. Виновники торжества – организаторы, участники, и публика старались сохранять на лицах радость. «Гвоздь программы» - петербуржцы, не подвели, были профессиональны, но старались сильно не блистать.

«Путь кочевника» не «Голос кочевников» и пристального внимания общественности, Хурала, и надзорных органов к себе не привлекает. Никто не требует публично отчитаться, как сошёлся дебет с кредитом, никого не волнует, сколько денег потрачено и на что, не интересует, сколько собрали зрителей, никому не важно, как оно всё было организовано, как проходило, что из себя представляло. На следующее утро после окончания фестиваля о нём никто и не вспомнил. И дело вовсе не в выборах. Случилось бы «Голосу кочевников» пройти сейчас, никакие выборы не умерили бы кипение страстей вокруг него.

Другие события в нашей культуре чересчур самоцельны, существуют для оправдания деятельности учреждений и министерства культуры, и только потом уже для интересов зрителя, главным образом, для его развлечения. А развитие зрителя, развитие театра, самого события, культуры, искусства - эти задачи растворяются во взволнованных речах организаторов о некой цели, настолько высокой, что постигли её только они, организаторы; настолько духовной, что нет таких слов, чтобы обсказать её; и настолько непостижимой, что не хватит жизни, чтобы достичь ее. Один прозаическо мыслящий остроумец дал этому витиеватому «целеполаганию» чудесное, очень театральное, название - «Волшебная страна «Потом». Можно сказку сочинять и ставить.

Тем более, что придумать себе «сказку» и жить в ней, это наша экзистенция. Вот, например, день в день с «Путем кочевника», в Самаре начался фестиваль «Золотая репка», а едва «Путь» закончился, как в Екатеринбурге заработал очередной «Реальный театр». Эти очень авторитетные театральные смотры, несмотря на свою многолетнюю, с 1990 и 1994 гг., историю, по-прежнему всего лишь Всероссийские. Да что уж, даже «Золотая Маска» по номиналу выходит ниже рангом любого бурятского фестиваля. Потому что бурятский фестиваль, это всегда международный фестиваль! Раньше говорили «у советских собственная гордость», теперь имеет смысл распространить новый мем – «у бурятских свой масштаб»! В этих амбициях, конечно, нет и тени намерения соответствовать международным стандартам ни в авторитетности событий, ни в их бюджете, ни в классе. Но внутри нашей сферы культуры утвердилась жизнерадостная инфантильность, когда всё делается на «коленке», а соответствующий итог сделанного воспринимается как эталон качества и профессионализма. Мысль о том, что содержание должно соответствовать вывеске, просто не достигает ничьего сознания. И если хэштэгом «мыэтосделали» минкульт однажды пометит и селфи с чьим-нибудь некрологом, наверное, уже никто не удивится.

За восемь лет у нас случилось шесть театральных фестивалей – кочующий фестиваль детских спектаклей «Сибирский кот», три «Алтан сэргэ» и два «Пути кочевника», нынешний и предыдущий. В 2012 году «Путь кочевника» проходил во второй раз и ещё только осознавал себя, программа его была пёстрой, словно цыганский табор, некоторые спектакли были неоднородны не только относительно друг друга, но и внутри самих себя. И всё же некая воля, пытающаяся хаос «табора» преобразовать в логику «каравана», ощущалась, и тема фестиваля все-таки проявилась. Тема пути, по которому человек, подобно кочевнику, пускается движимый стремлением к лучшему; детским любопытством к тому неведомому, что произойдёт дальше; беспокойными вопросами – что такое этот мир и кто я в этом мире?

«Путь кочевника» органично идентифицировался с идеей кочевничества, как вечного стремления к лучшей версии жизни и лучшей версии себя, как пути духовного поиска и поиска новых возможностей, как дороги к взрослению, к целостности, и друг в друге. Логика развития предопределяла, что далее «Путь кочевника» за счёт уже окончательно осознанной идеи сформирует внятную концепцию фестиваля, внятные требования к содержательному, эстетическому, и техническому уровню спектаклей, и обретёт свое уникальное, красивое и значительное «лицо».

Не обрёл. Более того, фестиваль сдал позиции даже в организационных вопросах. Самый первый спектакль фестивальной программы, премьера «Ульгэра» начался минут на 40 раньше времени, названного во всех афишах. Что это, как не срыв?

Оргкомитет фестиваля - руководство «Ульгэра» и министерские чиновники, в прошлом году участвовали в организации массового представления в честь юбилея города, запомнившегося всем позорным «кочевьем» мероприятия с Центрального стадиона в ФСК, и, казалось бы, можно было усвоить, что смена площадки и плохая погода, это предсказуемые, а, значит, предотвратимые, обстоятельства. В конце концов, если уж такие неизлечимые проблемы с хронотопом, то сработать должны были стандарты действительно международного фестиваля, тем более, что возможность проинформировать об изменениях в программе была, в чем я лично убедилась.

Именно в это время, за несколько часов до начала фестиваля, жена худрука «Ульгэра» в ответ на мою реплику о том, что в день открытия, в Фейсбуке театра нет расписания показов, в лучших традициях советского сервиса, сначала отправила меня на сайт театра, потом велела лучше смотреть страницу театра – оказывается, я самадура, не пролистала Ленту новостей до середины августа, где и покоился пост с программой, затем жена худрука учила меня основам театральной критики (компетенции, видимо, позволяют), любви к театру, указуя на себя «любите ли вы «Ульгэр» так, как люблю его я!», затем учила Жизни, Добру и Злу. В этих хлопотах, сообщить о том, что начало премьерного творения мужа переносится, позабыла.

Понятно, что жена (муж) худрука театра, это фигура в театре пофигуристее самого худрука, практически богоматерь, бог-отец и бог-сын в одном лице, но «религия» - вопрос интимный, и во что «верит» театр – дело домашнее. А здесь, как поведала жена худрука, она ещё и юрлицо, отвечающее за техническое обеспечение сайта театра, в том числе и за размещение контента. То есть, театр, руководимый мужем – заказчик, а юрлицо жены – подрядчик. Согласитесь, трудно представить, что этой двухфигурной композиции требуется кто-то еще для формирования политики театра. Ну, или хотя бы только организационной и информационной политики фестиваля.

Политика, надо сказать, для международного уровня, о-о-очень странная… Нет, не о хамстве в ответ на зрительский запрос, речь. Услышать от функционеров минкульта и подведомственных ему учреждений, нынешних и бывших (как жена худрука) фразы, типа «я вас не спросил», «запомните раз и навсегда», «лучше смотреть надо», «вы тут все страх потеряли», «мотай отсюда», наблюдать за тем, как министерская начальница на спектакле, упёрто не выключает звук и не убавляет яркость дисплея своего мобильного телефона, и упёрто продолжает вести переписку – это уже даже не возмущает, но сейчас не про это.

А про то, что в наше время, располагая всеми информационными ресурсами, театр в преддверии крупных, рубежных событий – фестиваля и юбилея, ни на сайте, ни в соцсетях, ни в других СМИ, не даёт никаких материалов о своей истории, о юбилее, о людях театра, о фестивале, об участниках фестиваля, о фестивальных спектаклях. Это не случайность, не досадное недоразумение и не поразительное неумение формировать инфопоток. Это сознательная политика умолчания.

Потому что фестиваль, который пять лет назад обладал потенциалом, при грамотном менеджменте, в будущем стать значимым культурным мероприятием в регионе и весомым профессиональным событием в театральном мире, попросту говоря, слили.

Задача развивать фестиваль даже не ставилась. Бодрость, стремление, надежда, которые проявились на прошлом «Пути кочевника» сменила какая-то инерция апатии, нежелание, неспособность, творческое бессилие делать, двигаться, достигать. И это проявлено во всем. Энергия и динамика замечательного образа фестиваля – несущегося степного конька, неутомимого, неудержимого, нигде более в рекламных материалах «Пути кочевника» не нашла выражения, исчерпавшись в банальных цветных прямоугольничках афиш. И не кинешь камень в автора логотипа, потому, что концепт фирменного стиля и рекламных образов исходит из художественной концепции фестиваля, из его идеи и миссии.

Но взглянув на конкурсную программу «Пути кочевника», понятно, что внятных идейных и эстетических требований у фестиваля нет. Все участники фестиваля давние, или наоборот, новоприобретенные, друзья «Ульгэра», и складывается мнение, что друзьям сказали «да везите, что хотите»! Иначе как объяснить появление в фестивальной афише такого название, как, например, «Царевна-Лягушка»? Это же должно быть абсолютно новое слово либо в интерпретации известнейшего сюжета, либо в его эстетическом решении, либо в постановочных возможностях! Ничем таким этот спектакль театра кукол города Железногорска, тронувший на прошлом фестивале спектаклем о детях блокадного Ленинграда, но сейчас переживающий крайне трудные времена, не обладает.

Как в конкурсной программе оказался цирк в марионетках «Куклы и клоуны» театра Деммени (Санкт-Петербург), когда это, цитирую сайт Деммени «…если считать с первой постановки… 11-я редакция» замысла еще 1919 года, и сделана эта редакция в 2004 году! А ведь в Положении «Пути кочевника» указано, что в конкурс допускаются спектакли сезонов, 2015/2016, 2016/2017 гг. В Положении так же сказано, что одна из целей фестиваля мостить мосты между Востоком и Западом. Западом на фестивале был Петербург, Востоком – Китай и Монголия, которая показала спектакль «Семицветик» с милыми и обаятельными куклами весьма и весьма европеиодного вида. Наверное, этот спектакль и символизировал слияние двух сторон света, в буквальном виде …

«Путь кочевника» - это не просто название, это ответственность за СОответствие Духу кочевничества, духу воли и цели. Странно, что театр, руководство которого много говорит о вопросах бурятской культурной идентичности, поиске корней, проявлении культурных кодов, взял и обесценил и смыслы фестиваля, и свою миссию до дружеского междусобойчика.

Но и опять же - не вдруг это случилось.

Пришла уже пора честно сказать, что «Ульгэр», который после четырёх «Золотых Масок» претендовал на роль лидера в регионе, остался со своими амбициями в далёком прошлом. Сегодня в театре кукол новый век наступает чуть ли не каждые 3-4 года. Выступления петербуржцев, спектакль «Колино сочинение» и гастроли Большого театра кукол, неосмотрительно смонтированные встык с фестивалем, показали улан-удэнцам театр другого космоса…

Никак невозможно развидеть резкую разницу в профессиональном мастерстве между артистами «Ульгэра» и их питерскими коллегами. И эта разница тем более разительна, что в массе все артисты воспитанники одной школы… Но главная беда «Ульгэра» в том, что сегодня у театра нет идей, нет смыслов, нет амбиций, нет материальной базы, потому, что в 21-м веке водить современных детей в такое помещение просто стыдно. Разумеется, с такими ресурсами сделать сильный, цельный, жизнеспособный фестиваль, невозможно.

Но попытаться выиграть время и получить творческий импульс к перезагрузке, шанс был. «Ульгэр» на правах лауреата «Золотой Маски» и золотого юбиляра, мог бы обратиться к Национальной премии с предложением провести фестиваль спектаклей-номинантов и обладателей «Маски» в Улан-Удэ, тем более, что такая выездная форма у премии есть. Да, могло бы все свернуться на стадии переговоров, но идея стоила попытки ее воплотить, правда?

Жаль, но никому из тех, кто назначен генерировать идеи, она в голову не пришла.